Он многозначительно хмыкает, но все же рулит к Берсеневу. И только возле дома я наконец рассказываю ему, о чем мы договорились.

Гриша слегка в шоке - у них с Тохой отношения куда менее близкие, что ли. Поэтому он походу и не знал, что друг наш свалил на какое-то время. Причем телефон его недоступен с того самого дня, как он оставил мне ключи.

Олеся, что интересно, никак не реагирует на новость о том, где я буду жить. Вообще за это время я понял одну вещь - ей плевать на бабки. У нее совершенно иная система координат, и мне порой не верится, что еще остались такие чистые и наивные люди. И вот эту ее чистоту так хочется сохранить, закрыть ото всех, чтобы никто не смел причинять ей боль.

Все это крайне нехарактерно для меня. Поэтому, естественно, никому из пацанов об этом я не рассказываю. Просто тихонько схожу с ума от странных порывов и при этом чувствую себя счастливым.

- Знаешь, похоже, тут давно никто не живет, - говорит Олеся, проверив холодильник. - Придется сходить в магазин.

- Значит, сходим, - легко соглашаюсь. Затем вижу ее странную реакцию и… - Или ты не хочешь?

- Да нет, я просто… - Олеся мнется, отводит взгляд.

- Ты что? Собираешься уехать?

- Тебе, наверное, надо отдохнуть, разложить вещи, заняться личными делами…

Неуверенность в ее голосе меня коробит. Мне казалось, что мы все выяснили, что она понимает, какое место занимает в моей жизни.

Подхожу и вынуждаю посмотреть мне в глаза.

- Я тебя обидел? Тебе противно рядом находиться?

- Что? Нет, конечно! - возмущается тут же.

По сути, это главное, раз я нигде не накосячил, значит, просто надо вытравить ее тараканов. НУу или приручить. И поцелуй - лучшее средство.

Настолько, что мы оба увлекаемся слишком сильно. Банально, но оказываемся на широком диване в весьма пикантной позе. И черт! Будь это кто-то другой, я бы даже не задумался над тем, чтобы притормозить. Но это Олеся! С ней я хочу, чтобы все было правильно, чтобы по-другому. По-особенному.

- Нам лучше остановиться, - хрипло выдыхаю. И вдруг замечаю в ее глазах промелькнувшую обиду.

- Да, я понимаю, - блекло отвечает она, даже кивает. Но я чувствую подвох.

- Эй, ты чего? Я опять что-то сделал не так?

- Почему? Нет, все так. Так и должно быть. Я все понимаю, не заморачивайся.

Вот тут у меня случается полный ступор. Вроде бы я хотел убедить ее в том, что она мне нужна, а получается словно только усугубил все.

- Объясни нормально. Из-за чего морозишься? - требовательно спрашиваю, не давая ни увернуться, ни освободиться. Прижимаю телом к дивану.

Селезнева упрямо молчит. Только губы кусает, а меня буквально подрывает от этого. И я просто плюю - снова целую. Я так долго ждал, что смогу прикасаться без ограничений, что сейчас просто башню рвет окончательно.

- Ром… Рома… Ром! - ее взволнованный шепот вытаскивает из марева желания, когда мы оба практически голые. Даже не могу сказать, как это вышло.

- Что? Я тороплюсь? Ты не хочешь? Прости, я рядом с тобой контроль теряю напрочь.

- Правда? - она нервно сглатывает, а я прослеживаю взглядом, как Олеся облизывает губы, как тяжело дышит, любуюсь ее нереально красивой грудью.

- Ага. Так что, если ты прям хочешь остановиться, давай сейчас. Потом уже, прости, я не смогу.

Она робко улыбается, тянется ко мне сама, и в этот момент я чувствую себя самым счастливым на свете. Потому что слышу:

- И не останавливайся…

- Девочка моя… - это все, на что я способен сейчас. Страсть затмевает рассудок, а в мыслях только одно желание - наконец-то быть вместе полноценно. Как мужчина и женщина.

- Только это… у меня мало опыта, Ром, - смущенно шепчет Олеся между поцелуями, пытается увернуться, тараторит. - Очень мало. Почти нет. То есть совсем нет…

Черт… Я вообще не связываюсь с девственницами. Никогда. Но сейчас вдруг кайфую от понимания, что никто еще не касался ее так, как я. Что она не была ни с кем. Что я стану ее первым.

И единственным!

- Не бойся, - шепчу, а сам судорожно пытаюсь сообразить, как сделать все правильно. Меньше всего мне хочется причинить боль любимой девушке. Но даже моих скромных познаний относительно невинности хватает, чтобы понять, что совсем идеально быть не может.

Действую интуитивно - буквально топлю в нежности, ласке, к которой я не склонен от слова совсем. Но с Олесей для меня многое впервые. И с этого я тоже ловлю кайф.

С ее смущения, ее отклика - она такая красивая, такая трогательная и беззащитная в своей открытости, что я поддаюсь порыву и целую-целую-целую буквально везде.

- Ром… Рома… - часто дышит она, сжимает меня ногами, неосознанно подается навстречу пальцам, языку. И это настолько бесценно, настолько откровенно сейчас, что, кажется, даже самая забористая порнуха не способна возбудить меня сильнее.

А уж когда Олеся взрывается удовольствием, и вовсе самое прекрасное, что я видел - потому что она настоящая. Доверчивая. Моя.

Она крупно вздрагивает, едва я делаю решительное движение, и наши тела, наконец, соединяются. Резко раскрывает глаза и рвано хватает ртом воздух. А я целую. Слизываю одинокую слезу. Шепчу какие-то глупости, глажу. И снова целую.

Это сплошное безумие. Ведь я всегда любил пожестче, чтоб без тормозов. Но сейчас меня топит наша нежность. Словно это как точка отсчета, после которой все будет правильно.

- Ромочка… - ее голос звучит глухо, но я улыбаюсь. Снова целую, двигаюсь медленно, боясь навредить. Понятия не имею, как надолго меня хватит, но, похоже, я что-то делаю не так - раз Олеся сама начинает подаваться вперед. А может, я неправильно оцениваю происходящее - ведь и у меня подобного опыта нет.

И понимание, что этот самый опыт у нас один на двоих, заставляет внутри что-то раздуваться от гордости и от нежности.

- Любимая… Моя… - шепчу, когда сдерживаться уже нет сил. И черт возьми, пожалуй, это лучший оргазм в моей жизни.

Без шуток.

И она сама - тоже лучшая.

Эпилог

Я абсолютно счастлива. Очень необычно, но это и правда так. До сих пор сложно привыкнуть к этому состоянию. Но сейчас, наряжая ёлку, я и правда чувствую, что в моей жизни все просто идеально!

Рома уехал за продуктами, а я пока украшаю квартиру. Когда он предложил отметить Новый год вдвоем я удивилась. Почему-то была уверена, что он захочет потусить вместе с парнями. Тем более, что и Гриша и Витя оба, кажется, тоже были в отношениях.

С того дня, как мы с ним внезапно съехались, началось не самое простое время для Ромы.

С одной стороны, наши отношения развивались стремительно, и это радовало не только меня, а с другой - разрыв с отцом давал о себе знать. Я была крайне удивлена, когда узнала, что Карельский решил пойти работать автомехаником. Но поддержала его начинание. Было очень странно видеть, как мажор, который еще недавно рассекал на дорогой тачке и смотрел на всех сверху вниз, работает посменно, успевает учиться, да еще и готовит мне какие-то милые сюрпризы.

Когда я однажды спросила его про такие кардинальные изменения, Рома признался, что все дело во мне. В общем, смутил, и в итоге все закончилось очень… страстно.

Интимная сторона наших отношений с того первого раза претерпела немало изменений. Я в полной мере смогла прочувствовать мастерство своего молодого человека. Конечно, я понимала, что это все - результат многочисленных контактов, так сказать. И время от времени моя неуверенность вкупе с ревностью давали о себе знать. Удивительно, но Рома каждый раз безошибочно определял это мое состояние, и каждый раз гасил, убеждая, что я для него - единственная.

И, надо сказать, это работало.

Тему спора мы больше не поднимали. Однако чуть позже я узнала, что Андрей, оказывается, перевелся из нашего университета. Почему - никто особенно не знал, но пару раз я слышала от наших сплетниц, что, мол, у него случился конфликт с отчимом, и тот поставил ему условие. Так что с Киреевым мы больше не виделись.